Следы присутствия Сергея Рябушинского в пространстве сегодняшнего особняка сохранились в деревянных рельефах тонкой резьбы и фотографиях кабинетной пластики его авторства из советских журналов. Будучи анималистом, он воплощал, кажется, главные увлечения московских купцов – охоту и искусство.

Катарина Лав наблюдает за редкостями в искусстве и в возможном зале трофеев дачи Рябушинского создаёт объект, символически погребающий анималистику. Сознательно и принудительно «захоронив» череп условного животного, художница рассуждает об особом пути этого жанра. Она отмечает его прерывистость жанра и непродолжение в дальнейшей истории искусств. Вероятно, анималистика осталась символом старой аристократии, память о которой сегодня рассыпается как песок.

История Вышнего Волочка определена удобной водной системой, которая спровоцировала развитие транспорта, мануфактур и ремесел, промышленности и городской культуры. Но ход жизни таков, что у всего есть своё начало, развитие и угасание. Вода, давая невероятные преференции человеку, может легко забрать дивиденды. И тогда мы наблюдаем замирание и стагнацию или обме- ление, высыхание и заболочивание, выражаясь метафорически.

В объекте «Водные сообщения» Катарина Лав воспроизводит рисунок Вышневолоцкой водной системы, который удивительно похож на лёгкие. Но дыхание здесь иллюзия, потому что вода давно ушла и на дне ванной осел песок с крупными частицами прошлого – объектами-осколками керамики, текстиля и металла, следов тех ныне угасших производств, для технологического процесса которых была нужна энергия воды.

В основу произведения положена реальная биография одной из жилиц дачи по фамилии Паукк. Это имя не было указано на почтовых ящиках, но в воспоминаниях другого жильца, Сокина, отдельные факты её жизни всё-таки сохранились. Например, известно, что в Вышнем Волочке она оказалась после Второй Мировой войны, потому что была выслана «за 101-й километр».

Миф, который Катарина Лав разворачивает вокруг этого персонажа, обращается к образу женщины в нежелаемых обстоятельствах. Она сталкивает архетип «женщина-цветок», созданный в эпоху модерна и воплощающий хрупкое, тонкое феминное начало, и суровый быт советской послевоенной коммуналки, с закопченным потолком, жесткой кроватью и общим духом непригодности. Фигура женщины здесь рифмуется с растительным убранством потолка каминного зала, но оставляет ощущение выжженной земли, на которой всходы вряд ли возможны.