«Фантик от конфеты, блестящая обертка – вещи, на первый взгляд, ненужные и путь их прямиком в мусорное ведро. Но для меня в детстве нарядные блестящие фантики были сокровищем, которое я собирала и бережно хранила в коробочке.

Такие сокровища-безделицы для ребенка становятся важными находками или знаком пережитого опыта. Но взрослого «мусор после конфет» оставляет безразличным.

«Моя работа непосредственно связана с детскими

воспоминаниями, которые сохранились после поездок с бабушкой Светой и дедом на Лесное озеро под Вышним Волочком. Воспоминания о том времени я считаю своей «коробочкой с сокровищами» и храню их в себе до сих пор.

Они влияли на меня тогда и продолжают сейчас.

«Фантиками» я хочу зафиксировать те моменты своей жизни в конкретном отрезке времени – кусочке жизни в палаточном лагере на озере с бабушкой Светой и дедом.

«Объекты в коробочке с сокровищами подобны

воспоминаниям – запрятанные или сокрытые, искренние, личные. Они упакованы в спичечные коробкú – еще один предмет коллекционирования в недавнем прошлом – и настойчиво требуют своего "открытия"».

Текст Оли Григорьевой «Сказка про одну девочку, её бабушек и каких-то злодеев» это бесконечный пирог с красивой формой и идеальным срезом - сказка полна временных и смысловых наслоений. Она состоит из кусков автобиографии, воспоминаний, мистификаций, сказочных сюжетов и оборотов, которые уточняют выбранную литературную форму.

Простыми доступными словами Оля Григорьева запутывает, обещает легкое прочтение. Но зрителю удерживать внимание непросто, ведь текст сказки документирует опыт наговаривания – потоковое изложение «бездельных» разговоров, повседневных сиюминутных размышлений, бесед с мамами, бабушками. Как нить тянется из клубка, так сюжеты здесь следуют один за другим, тянутся вереницей мелькающих тем, растаскивая читателя в пространстве и времени и наполняя его под завязку впечатлениями и воспоминаниями о своих собственных сказках.

«У сказовой формы нет правил, но есть признаки. Cказ – это всегда спонтанная устная речь, неподготовленная заранее или вышколенная. Сказ – это негромкая беседа, под вечер, где не обязательно улавливать смысл всего целиком. Сказ даже чем-то похож на сон, где одна мысль цепляется за другую, как происходит в любой устной беседе. Ткань этого текста похоже на лоскутное одеяло. В основу легла переработанная сказка писательницы, которую она начинала сочинять еще в детстве со своей бабушкой. В сказочные фрагменты о девочке вкраплены разговоры на крыльце дома резиденции, поездка в поезде до Москвы, дневниковые записи, и моя семейная история по женской линии».

В каждой семье есть фирменное блюдо. У моей бабушки был

такой салат «Хадера», суть которого в послойном складывании цветных ингредиентов в высокий салатник. Я выкладываю консервированную рыбу, размятую вилкой, красный болгарский перец, яйцо – 4 шт., зеленый болгарский перец, консерви-рованную кукурузу, майонез, зелень по вкусу. И не дай бог перепутать слои – дорого обойдется.

И в страшном сне я, взрослая, начинаю делать салат и

понимаю, что не помню последовательность складывания

еды. Драма усиливается, когда Google не выдает нужные

результаты по салату «Хадера», как будто его не существует.

ОК, гугл. Этот салат остался только в моих воспоминаниях?

Натюрморт «Салат, которого нет» - попытка сохранить память

повседневности моей семьи, её внутреннюю мифологию.

В объекте «Нам еще поздно прощаться» смыкаются образ леса, чувство дома и фигура бабушки по имени Идея. На их стыке рождается тотем – традиционное выражение первопредка. Александра Далибах тоскует по воспоминаниям о бабушке, которые с каждым годом становятся всё менее видимыми, и реконструирует своё прошлое из материалов сегодняшнего дня.

«Мою бабушку звали Идея. Она была главой нашего семейного клана и сейчас преобразилась тотемом. Этот тотем – часть священного березового леса, куда мы ходили вместе с бабушкой, и с которым я прочно ассоциирую мою

бабусю. Благодаря ему я утоляю жажду воспоминаний. Она говорила: в глухой деревне лес — кормилец. Поэтому каждый день мы ходили в поход, который сопровождался напутствием: «лес — божья пазуха, а нам туда и дорога», историей или разучиванием песни или молитвы. Эти тексты рассказывала моей бабушке её бабушка, а ей – её».